Время золота, время серебра - Страница 64

— Наставнику… — задохнулся Лэннион. Эйнсли — самый дурацкий замок на свете. Здесь по-другому просто нельзя… рука Роберта, одергивающая воротник… вигилия… и Бет, разнимающая смертный венок… Воспитанники отца Марка, Роджера Беллинсгема, его ученики — умные, страстные, но способные взнуздать свою страстность, укротить ее… такие еще юные — но…

— Роджер будет просто замечательным епископом, — уверенно произнесла Кларетта. — Сам увидишь — и очень скоро.

В последнее время пословица о золоте любви и серебре дружбы все чаще приходила на ум Джеральду не одна, а рука об руку с другой — гласящей, что слово серебро, а молчание золото. Когда бы не стрела убийцы, перечеркнувшая несбывшуюся жизнь Дженни, вечера Джеральда сияли бы ласковым золотом молчания — да разве любви нужны слова? Но Дженни больше нет, отпылало закатное золото, отпылало и погасло — а одинокое молчание, когда закат отгорел безвозвратно, это мрак ночной, непроглядный, погибельный… нет, молчание ему отныне заказано. Вечера его величества Джеральда Олбарийского звенели чистейшим серебром дружеской беседы. И не только со старыми друзьями вроде того же Лэнниона, к примеру — ведь Одри не заморская говорящая птица, чтобы постоянно быть к услугам своего короля… да Джеральду и в голову бы не пришло просить его находиться при своей особе неотлучно, словно бы графу Лэнниону больше и заняться нечем, кроме как на жердочке сидеть и короля развлекать! Еще так недавно Джеральду вечерами доводилось иной раз, стиснув зубы, пережидать тьму одиночества… но теперь с этим покончено. Теперь, когда Бет и Берт неизменно с ним рядом, безлюбое безмолвие отступило. Видно, оно тоже нечисть, раз боится серебра!

Да, Бет ему не возлюбленная — да зато верный друг, разумный и надежный, как скала… редкая удача для мужчины, а для короля так и вовсе невероятная. А уж новый родич по жене — юный Берт, умница и трудяга, упорный, как гном, и быстрый, как эльф, поспевающий повсюду так легко и незаметно, словно Роберт де Бофорт не один человек, а по меньшей мере трое… и это в его-то годы! Джеральд и сам поначалу не замечал, какую часть его ноши принял на себя взрослый не по возрасту мальчик… что ж, если тебе приходится заботиться о целом графстве и не от кого ждать помощи, кроме как от сестры, а совета — кроме как от отца Марка, наставника сурового и баловать воспитанника не склонного, поневоле повзрослеешь. Одри прав — лучшего лорда-канцлера Джеральду вовек не сыскать, хоть полсвета обойди… одна только оплошка и есть — лорду-канцлеру надлежит быть непроницаемым, а по Роберту сразу видно, когда он обдумывает нечто важное: сразу начинает себя за воротник дергать… вот как сейчас.

— Берт, — окликнул юношу Джеральд. — Ты отдыхать никогда не пробовал?

Будущий лорд-канцлер ответил своему королю растерянным взглядом.

— Ты ведь столько всего знаешь и умеешь, — подначил Джеральд. — Неужто в придачу отдыхать не научился? Ты попробуй — я просто уверен, у тебя получится.

— Как только с делами управлюсь, непременно попробую. — Роберт перестал терзать воротник, усмехнулся и пригубил вина. — Что поделать, сир, — хозяйство вам досталось запущенное. Если сразу с умом не взяться, по миру пойдем.

— Что поделать, — невинно ввернул Джеральд. — Олбария — самая дурацкая страна на свете. Здесь по-другому просто нельзя.

— Именно, — спокойно ответил Берт.

Бет тихонько фыркнула. Джеральд расхохотался в голос.

— И за что ты собираешься браться с умом прямо сейчас?

Роберт не успел ответить — взамен раздался голос Бет.

— За гномов, — уверенно сказала она.

Роберт кивнул и залпом допил вино.

— Почему? — Джеральд удивленно воззрился на укутанную в теплую накидку Бет. — Разве с твоими крестниками что-то случилось?

А ведь могло случиться, когда бы не случай… глупо звучит, да что поделать — зато чистая правда. Случайный спор — кто лучше плавает, Долговязый Нед или десятник Грегори… Нед тогда спор выиграл, а Грегори решил доказать, что он ныряет лучше и под водой просидит дольше. Нед и тут его обставил, просидев под водой вдвое дольше — и вынырнул как раз вовремя, чтобы подхватить деревенскую девчонку, сиганувшую с обрыва в реку. До того как в ее родную деревню Миддлхэм вошли гномы, красотка Энджи была девственницей — и у нее и тени сомнения не возникло, от кого она беременна. Просто не могло возникнуть. Ох, как же орал Длинный Нед на свою насквозь мокрую добычу — вспомнить страшно! А потом так ее разутешил, что бедная Энджи и думать забыла топиться — назавтра же Нед с ней и обвенчался. А Джеральд призадумался — и не назавтра, а в тот же день. Спасибо тебе, Дженни, любимая, — где бы ты ни была! Спасибо за то, что ты не графская дочь, оберегаемая за крепкими стенами замка… за то, что ты — это ты. Ведь и ты могла оказаться на месте Энджи — одна эта мысль заставила Джеральда захолодеть… и начать действовать. Война еще была в самом разгаре, а по деревням, с которых уже сползла ее тяжкая туша, отправились исповедники — по приказу Джеральда де Райнора и именем Девы Джейн! Гномы, а вместе с ними и люди ошибались — женщины людей могут рожать от гномов. Нечасто, но это все-таки случается. Просто женщину, разделившую ложе с гномом, в прежние времена было отыскать не проще, чем казначея-бессребреника — еще и потому, что такие женщины предпочитали помалкивать. Сколько их было, сколькие из них предпочли избавиться от нежеланного плода? А нынешних жертв насилия было много… очень много, и случившегося не скроешь. Дивиться следовало не тому, что полугномы все-таки появились на свет, а тому, что их было сравнительно мало. Имя Девы Джейн защитило младенцев от смерти, а их матерей от хулы; посланники Джеральда опоздали только дважды — и привезли в Лоумпиан пятьдесят шесть полукровок и их матерей. Некоторые из них прибыли с мужьями — никогда Джеральду не забыть мрачного шорника, готового голыми руками растерзать любого за косой взгляд в сторону любимой жены! Так и заявил громогласно: "Чей бы бык ни гулял, а телятко мое! Моей Мэри дите — уж я из него человека сделаю, будьте благонадежны, и нечего тут всяким мешаться!" С Джеральда семь потов сошло, пока он втолковал упрямому мастеровому, что сделать человека из полугнома в погорелой деревне, не успевшей еще толком своих покойников оплакать, будет труднее, чем ему кажется, а в одиночку против всей деревни ему не выстоять. Но не всем так повезло с мужьями, как шорниковой Мэри, — от иных женщин мужья отказались, будто эти несчастные в чем-то виноваты. Джеральд об этих образчиках нравственности и думать без гнева не мог… возможно, именно гнев и подсказал ему единственный способ защитить полугномов и их матерей надежно. Джеральд Первый Олбарийский нарек полукровок своими приемными детьми. Королевский приемыш — совсем не то, что гномий приблудыш… а быть матерью королевского приемыша уж всяко почетно. Особенно если к почету прибавить недурное денежное вспоможение.